Первенец Полиграфмаша
Наиболее известной работой Галины Андреевной Банниковой (30 марта 1901 — 27 июня 1972) является Банниковская гарнитура, выпущенная Отделом наборных шрифтов НПО «Полиграфмаш» в 1949 году сначала для ручного, а после (в 1951-м) и для строкоотливного набора.
Исследование Банниковской гарнитуры — яркого примера синтеза графики русского гражданского шрифта начала XVIII века и старостильных антикв эпохи Возрождения — до сих пор не выходило за пределы общих характеристик шрифта и справочных сведений о его авторе.
Между тем история создания Банниковской гарнитуры позволяет в значительной степени понять методы проектирования Галины Банниковой, и выявить её профессиональные интересы как шрифтового дизайнера, и как эрудированного исследователя.
В 1939 году, когда Галина Андреевна начала работать во вновь созданной лаборатории шрифта НИИ ОГИЗа РСФСР, отечественные типографии остро нуждались в новых удобочитаемых шрифтах для набора книг и газет. Плановая реструктуризация шрифтового хозяйства конца 20-х годов (и последующий за ней выпуск известного ОСТа 1337 «Шрифты гартовые») сильно сократила ассортимент гарнитур. Комиссия, ответственная за выбор этих шрифтов, предполагала оставить минимум, наиболее качественный с точки зрения рисунка и знакового состава, и создать в будущем новые отечественные гарнитуры.
Сложно предположить, что авторов стандарта, обрушившихся на неудобочитаемые и «антихудожественные модернистские шрифты», могли бы удовлетворить гарнитуры, так или иначе пришедшие из дореволюционных каталогов и библиотек. Грубоватая Латинская (причудливая в ряде знаков кириллическая версия бертгольдовского шрифта Lateinisch 1899 года), слишком контрастная и неудобочитаемая в наборе Обыкновенная, претенциозная Коринна, даже Академическая (ещё один необычный по рисунку шрифт словолитни Г. Бертгольда) вряд ли могли выражать новые веяния и удовлетворять советскую полиграфию.
Однако именно они остались в ОСТе и на долгие годы стали основными шрифтами для набора художественной литературы в СССР. Создать достаточное количество новых шрифтов так и не удалось из-за экономических и политических перипетий 1930-х, а впоследствии из-за начавшейся войны. Когда Банникова приступила к своему первому большому проекту, ей было очевидно, что для разработки новой оригинальной книжной гарнитуры необходимо провести исследования и классификацию уже существующих шрифтов.
Такой опыт она приобрела во время работы над улучшением знаков Литературной гарнитуры (до стандартизации — «гарнитура 27»), и тогда же, анализируя ряд других гарнитур, она отметила художественные недостатки, которые ей хотелось преодолеть в собственном шрифте: однообразие ритма, слабую модуляцию штрихов и механистичность построения скелетов знаков, сухость и монотонность их рисунка. Это были её первые шаги как художника шрифта после окончания Ленинградского ВХУТЕИНа.
Сведений об учёбе Банниковой во ВХУТЕМАСе–ВХУТЕИНе не много. В институт она поступила в 1926-м (на факультет графики), закончила в 1930-м по специальности «художник-график». Дипломная работа была защищена успешно, но её название в архивах ВХУТЕИНа, к сожалению, не указано. В начале 30-х для знаменитых свободных мастерских наступили тяжёлые времена, связанные как с идеологической борьбой, так и с фактической ликвидацией института и его переименованием в Институт пролетарского изобразительного искусства (ИнПИИ) с ориентацией на производственно-техническое образование. Архитектурный факультет со всем имуществом было решено передать Ленинградскому строительному институту, а полиграфический факультет (где и училась Банникова) — Московскому полиграфическому институту. Студентам того времени, не успевшим к весне 30-го окончить ВХУТЕИН и переведённым в ИнПИИ, пришлось непросто в годы «маслобойки» — так прозвали мрачную пору ректорства Ф. Маслова, который, по воспоминаниям вхутемасовцев, приказывал в бывшей Академии художеств разбивать античные подлинники и слепки, рвать на лоскуты полотна с картинами русских художников XVIII–XIX веков ради этюдов, «раскрывающих на основе бригадных форм труда классовое мировоззрение», и выполнять одинаковое для всех курсовое задание на тему революционных событий в Китае. Что касается преподавания шрифта в ИнПИИ, то предположительно курс на эту тему вёл профессор В. А. Левицкий, и он же мог способствовать увлечению Галины Банниковой искусством шрифта.
Итак, перед разработкой нового книжного шрифта следовало определить его будущие параметры. Изучив имеющийся ассортимент наборных антикв, Банникова приходит к выводу, что для издания художественной литературы не хватает динамичной старостильной антиквы с достаточным контрастом штрихов, которой можно было бы набирать объёмные тексты в мелком кегле.
«Шрифт можно строить по-разному, — рассуждает она. — Можно, например, взять за основу какой-либо из лучших западных шрифтов эпохи Возрождения. Можно не исходить из исторически сложившихся традиций. Мне казалось, что рисунок нового русского шрифта будет гораздо богаче, гораздо интереснее, если при построении его опираться на лучшие традиции старых русских шрифтов, если изучить особенности их рисунка».1
Наиболее интересными по рисунку Банниковой покажутся шрифты петровского времени, однако перед тем, как досконально изучать их графику, она ставит себе задачу выработать собственную классификацию шрифтов.
Сегодня нам известно множество систем классификации шрифтов, которые вбирают в себя общеизвестные графические признаки того или иного типа и помогают уяснить закономерные связи между ними. В XX веке с появлением независимых шрифтовых дизайнеров и словолитен историческая основа постепенно вытеснялась морфологической. Дизайнеры стали обращаться к наследию всех стран и эпох, оперировать самыми различными «деталями», смешивать стили и так далее. Морфологические признаки под лупой становятся важнее для дизайнера шрифта, а образ шрифта — под более слабой оптикой, когда форма засечек безразлична, но куда важнее родословная, — для пользователя. В современных Банниковой отечественных шрифтовых стандартах (например, в ГОСТ 3489–52) шрифты группировались по морфологическим признакам: наличию или отсутствию засечек, их форме, по контрастности штрихов, наклону осей округлых букв. На акцидентные шрифты ГОСТ не распространялся.
Банникова выстроила прагматичную классификацию шрифтов, уникальную тем, что она охватывала и текстовые, и акцидентные шрифты. Анализируя рисунки различных видов и начертаний шрифтов, Банникова приходит к выводу, что они подразделяются на два типа: в одних округлые знаки строятся на основе круга, в других за основу взята вертикаль. Именно эти морфологические признаки Банникова выделяет как первичные.
«Классифицировать шрифты по форме засечек, — замечает она, — казалось так же странно, как классифицировать животных по форме ноги, не обращая внимания на скелет и позвоночник».
По Банниковой, если «О» имеет форму круга или близкую к кругу, то с ним гораздо больше будет сочетаться узкое «Р», чем широкое (то есть имеющее полуовал маленького радиуса). Именно поэтому в антиквах старого стиля прописные знаки неравномерны по ширине: если в основе «О», «В», «Р» лежит круг, их ширина будет зависеть от радиуса круга («О» имеет большой радиус и буква широкая, у «В» радиусы полуовалов маленькие и буква узкая).
Банникова делает вывод: «Таким образом, оказывается, что все общеизвестные признаки медиевальных шрифтов, то есть небольшой контраст, постепенное утолщение штрихов, засечки с закруглением, каплеобразная точка, наклонное построение вертикальных засечек, — всё это вторичные признаки, логически вытекающие из основного — из построения букв на основе круга».
По схожей логике Галина Банникова раскрывает и подчинённость тех же признаков главному в шрифтах второго типа, построенных по вертикали. Бинарный принцип классификации позволил дизайнеру найти закономерную связь между старостильными антиквами (в терминологии первой половины XX века, унаследованной из немецких источников, — «медиевалями») и антиквами нового стиля («антиквами»), а также между брусковыми шрифтами и гротесками, и тем самым свести четыре типа шрифта к двум типам.
В работе над новым шрифтом Банникова опиралась на некоторые свойства шрифтов петровского времени и эпохи Возрождения. Она постоянно размышляла о ритме шрифта как стилеобразующем факторе. Неоспоримым преимуществом гражданского шрифта начала XVIII века Банникова считала принцип разноширинности знаков и связывала эту традицию со шрифтовым наследием не только кириллической (восточной), но и латинской (западной) ветви, восходящих к древнегреческому шрифту. С особым внимание она также подходит к отношению ширин букв и их роста, соотношению высоты строчных и высоты прописных.
Ещё одной особенностью шрифтов петровской эпохи была вариативность знаков алфавита, которую Банникова тоже художественно переосмыслила в своей гарнитуре. Так, в Банниковской, как и в петровских шрифтах, буква «ж» отличается от «к», каплеобразные завершения «а», «к», «л» отличаются от завершений в «с», «ж», конструкция строчной «б» повторяет распространённую форму того времени — ветвь и овал имеют общую спину, к которой жёстко стыкуется часть овала. В статье Шрифт для художественной литературы (1957) Галина Андреевна приводит образцы знаков из наборного шрифта «Геометрии» (1708) и упоминает, что некоторые буквы гражданского шрифта «совершенно неприемлимы по рисунку, например, “п”, напоминающее латинское “n”, “и” в виде одного вертикального штриха». Можно предположить, что часть книг петровского времени, которые изучала Банникова, были набраны ранними шрифтами до 1710 года, в которых упомянутые знаки действительно копируют латинские образцы (в классификации А. Г. Шицгала — «шрифты первого вида 1708–1710 годов»).
Кроме того, выносные элементы букв «д», «ц», «щ» не механически повторяют вертикальные засечки «т», «г», а имеют наклонную форму. За счёт этой вариативности, а также благодаря тщательному пропорционированию знаков, шрифт получился ритмичным и лишённым признаков пресловутого «частокола», свойственного многим шрифтам второй подгруппы в классификации Банниковой («вертикальным»).
Рисовала Банникова свободно, от руки, определяя на глаз все апроши, внутрибуквенные просветы, соотношения белого и чёрного внутри знаков. Важно отметить, что эскизы проверочных слов Банникова делала одновременно для двух начертаний (прямого и курсивного), внимательно отслеживая как соотношение межбуквенных расстояний, так и сочетание рисунков знаков обоих начертаний. Кроме того, избранные пропорции новой гарнитуры, подходящие для кириллических знаков, требовали корректировки в латинской части шрифта. Одновременно с этим Банникова набрасывает рисунки букв с диакритическими знаками из алфавитов некоторых национальностей.
Большое значение Банникова уделяла белому пространству вокруг и внутри знака. Апроши она считала естественной частью рисунка буквы и отвергала поэтапный метод проектирования — сначала форма буквы, затем определение полуапрошей, предпочитая рассматривать знак в совокупности чёрного и белого.
«Хотя краска расплывается при печати одинаково во всех буквах — узких и широких, тем не менее на узкие буквы расплыв краски оказывает большее влияние, чем на широкие, так как он более заметен при узком внутрибуквенном просвете, чем при широком», — отмечала Банникова, определяя контрастность будущего шрифта.
Несколько слов нужно сказать о версиях Банниковской гарнитуры. Первые опытные комплекты матриц шрифта были выпущены Московским экспериментальным заводом в декабре 1949 года. В этой версии Банниковская гарнитура обладала рядом интересных особенностей, в частности, в комплект знаков были включены минускульные цифры, значительно обогащающие образ старостильной антиквы Галины Банниковой. Кроме того, прописные знаки «Р», «У», «Ф» имели «архаичную» форму, как в петровских шрифтах. Особенно необычной была «Р» с большим овалом, опирающимся на базовую линию, и свисающим ниже неё выносным элементом. «У» и «Ф» тоже были нарисованы с выступающими вниз выносными элементами. Подобные формы букв как нельзя кстати подходили для набора исторических книг, однако для большинства издательств они были слишком экстравагантны, и поэтому в итоговом комплекте гарнитуры были оставлены маюскульные цифры и более привычные варианты знаков «Р», «У», «Ф».
Позднее Галина Андреевна создала для Банниковской две серии буквиц с орнаментами. Замысел их был довольно оригинален: сами буквицы по своему рисунку аскетичны, в серии I это просто полужирные знаки гарнитуры, в серии II — выворотные знаки на чёрном прямоугольнике со скруглёнными углами. Однако в каждой серии Банникова нарисовала орнаменты («приставки»), которые, по замыслу дизайнера, можно было приставлять к буквицам. Комбинируя рисунки орнаментов, наборщик быстро получал оригинальные инициалы. К сожалению, буквицы и приставки к ним в производство не пошли.
Несомненно, что эти буквицы, исторические альтернативные формы, необыкновенно гармоничные минускульные цифры способны обогатить современную цифровую версию Банниковской гарнитуры.
Банниковская — настоящая жемчужина советского дизайна, созданная в пору, когда художникам приходилось постоянно оглядываться на политику (искусственный запрос на национальные произведения, осуждение «низкопоклонства перед Западом» далеко не способствовали творчеству). Однако тонкое понимание исторических форм шрифта, наблюдательность и аналитический подход вместе с развитым чувством стиля позволили Галине Андреевне Банниковой создать шрифт, которому сегодня должно быть уготовано второе рождение.
«Это был долгожданный первенец НИИполиграфмаша, — писал В. Лазурский. — Ребёнок оказался на редкость здоровым, красивым, вполне современным во всех отношениях, и, казалось бы, ему жить да жить. Тем более что его родная мать, Галина Андреевна Банникова, с великой любовью и терпением растила своё первое дитя, стараясь развить его как можно более всесторонне. Благодаря её материнским заботам удалось дать ребёнку возможность изъясняться не только по-русски, украински и белорусски, но и почти на всех языках Европы и других континентов, письменность которых базируется на кириллице или латинице. За несколько десятилетий Галине Андреевне удалось развить свою гарнитуру в диапазоне от 6 до 36 кегля в светлом и полужирном начертаниях, сделав её, таким образом, поистине универсальной».
Профессиональное сообщество высоко оценило как конструктивные, так и художественные достоинства Банниковской. Научный сотрудник Отдела новых шрифтов М. Н. Ушакова, консультируясь с профессором В. А. Артёмовым провела в 1951 году исследование сравнительной удобочитаемости четырёх гарнитур для набора художественной литературы: Банниковской, Литературной, Академической и Елизаветинской в 10 кегле для строкоотливного набора. Опыты показали, что на первом месте из исследованных гарнитур стоит Банниковская (помимо прочего, выяснилось, что разноширинность знаков в шрифте существенно повышает удобочитаемость букв и слов).
На Всесоюзной выставке книги, графики и плаката 1957 года Галина Банникова была удостоена за свой проект диплома I степени. В 1963 году на Международном конкурсе «Красивая книга мира» серебряную медаль получило оформление повести А. И. Куприна «Поединок». Освещая это событие, журнал Papier und Druck (ГДР) отметил, что особую красоту этой книге придаёт использование Банниковской гарнитуры.
Гарнитуры Байконур и Кама
Второй важный проект Банниковой — гарнитура Байконур (1960, изначально — Банниковская вторая), опыт создания книжной антиквы нового стиля, то есть шрифта из второго классификационного ряда («вертикального»). И вновь Банникова, не желая вписываться в существующие стилевые рамки, экспериментирует с формами букв в поисках решения поставленной задачи. Главное препятствие, с которым она столкнулась, состояло в высоком контрасте антикв нового стиля, который снижал их удобочитаемость в мелком кегле при наборе больших массивов текста.
Банникова решает ввести энтазис (незначительное плавное утолщение посередине) в основные штрихи и оригинально снижает контраст знаков при сохранении главных черт классицистических антикв — овалы Байконура строго вертикальны, но внутреннее белое значительно оквадрачено. При этом засечки знаков нарисованы довольно массивными и короткими с примыканием к основным штрихам под небольшим углом.
В отчёте о работе над гарнитурой Галина Андреевна писала: «Для того чтобы уменьшить контраст шрифта, не делая его при этом ни слишком светлым, ни слишком грубым, пришлось соединительные штрихи давать с таким же утолщением. Утолщение соединительных штрихов необходимо было сделать для того, чтобы выдержать единство построения гарнитуры».
Пластичные, как бы вибрирующие штрихи Байконура придают этой гарнитуре насыщенность и ритмичность при наборе текста в небольшом кегле. Курсив Байконура также был спроектирован для работы в мелком кегле, и в нём с большим мастерством сохранены все необычные решения прямого начертания.
Судьба гарнитуры Байконур сложилась не лучшим образом: из-за необоснованных критических нападок в отделе и изматывающей бюрократической работы Банникова попросту не успела развить этот шрифт. Постоянный лейтмотив в письмах Галины Андреевной к Алексею Сидорову (1891–1978), советскому историку искусства и библиофилу, — безысходность от невозможности заниматься собственными проектами.
6 июля 1963 г. <…> Когда моя вторая гарнитура обсуждалась в отделе, меня поддержали только очень немногие товарищи (особенно Ф. Ш. Тагиров и Н. Я. Караванский). А подавляющее большинство выступивших расценили мои эскизы второй гарнитуры, как неудачу и толкали меня с правильного пути на путь создания незаметных шрифтов. (Никак не пойму зачем их делать).
На поздравительной открытке к 1 мая <…> У меня настроение совсем не праздничное и не весеннее. Вместо того, чтобы рисовать шрифты, вынуждена была целый год работать над стандартом. И неизвестно, дадут ли мне, наконец, возможность сделать рисунки крупных кегелей Банниковской второй гарнитуры или поработать для конкурса имени Гутенберга. Ненормальная у нас обстановка.
Между прочим, мы решили, во избежание путаницы, переименовать Банниковскую вторую, назвать её «Байконур».
5 ноября 1970, на открытке «Слава Октябрю!» <…> Вот уже второй год я вынуждена работать не над рисунками, а над стандартами шрифтов. Очень недолго поработала над крупными кегелями «Байконур». По приказу директора была восстановлена наша группа и нас заставили делать вторую редакцию стандартов, а договорную тему по «Байконур» отложили на будущий год. Мне не дали возможности участвовать в международном конкурсе имени Гутенберга, под предлогом, что нельзя откладывать договорную тему, а для стандарта оказалось можно. Так обидно, так хочется работать над новым шрифтом для конкурса и над «Байконур».2
Третий шрифт Банниковой — гарнитура Кама (на этой реке стоит небольшой город Сарапул Удмуртской республики, где родилась Галина Андреевна), акцидентный гротеск. Рисунок Камы — открытый и живой, в знаках этого шрифта преобладают мягкие, пластичные формы с округлыми завершениями. Вероятно, шрифт задумывался для набора заголовков и небольших фрагментов текста в крупных кеглях, однако Банникова не успела его завершить — строчные знаки и полужирное начертание остались в эскизах.
11 января <…> Мне хотелось создать гротеск не вычерченный, свободно нарисованный. В нём нет прямых линиий, подобно тому, как нет их в произведениях народного искусства. Шрифт этот (как и все мои работы) вызвал ожесточённые споры. Неизвестно, удастся ли добиться сдачи его на освоение производством. Жаль, что при отливке были допущены ошибки, в особенности в отношении линии шрифта.
22 февраля <…> Рада, что по Вашему мнению, мой гротеск имеет право на существование. На первые эскизы были получены резко отрицательные отзывы от издательств «Художественная литература» и «Советский писатель». Единого мнения о шрифте не было ни в издательствах, ни в отделе, ни на секции. Поэтому решили дополнительно послать шрифт на отзыв во многие издательства. После этого я над ним ещё поработала, по исправленным рисункам сделали опытные матрицы и разослали проспекты в 97 организаций. Получено только 14 отзывов, из них 7 положительных, 2 отрицательных и 5 нельзя назвать ни положительными, ни отрицательными (пишут, например, что для книг данного издательства шрифт не подходит).
Дальнейшая судьба шрифта неизвестна. Да сейчас и не до этого. До сих пор не сдали заводу документацию на знаки латинского алфавита и всех алфавитов на русской и латинской графических основах второй банниковской гарнитуры. Приходится работать почти без выходных.3
Вероятно, шрифт задумывался для набора заголовков и небольших фрагментов текста в крупных кеглях, однако Банникова не успела его завершить — строчные знаки и полужирное начертание остались в эскизах.
Штрихи к биографии
Сведения о жизни Галины Андреевны Банниковой чрезвычайно скудны. По данным архивов, она родилась в г. Сарапул Сарапульского уезда Вятской губернии (ныне Удмуртская республика) 17 марта 1901 года (4 марта по старому стилю). Отец — фельдшер Андрей Никитич Банников, мать — «законная его жена 2-я Лидия Феодорова», оба православные, как сказано в документе4. Семья жила в двухэтажном доме на улице Богоявленской, 55 (ныне улица Горького, 65, дом сохранился). Предположительно Галина Банникова училась в Сарапульской женской гимназии (ныне средняя школа №15). Неизвестно, когда и при каких обстоятельствах девочка Галина решила посвятить себя графическим искусствам и поехать в Ленинград на учёбу. По всей видимости, какое-то время она жила и работала в родном городе — сохранилась групповая фотография Саратовского Упродкома (Уездной продовольственной комиссии), где в числе сотрудников — Галина Банникова, девушка с короткой чёлкой и строгим взглядом.
По воспоминаниям коллег из НИИ «Полиграфмаш», Галина Андреевна была блестящим профессионалом и внимательным наставником. С благодарностью о её советах и предложенных методиках проектирования шрифта в разное время писали или отзывались устно В. Лазурский, С. Телингатер, А. Щукин, Н. Караванский, из младшего поколения — В. Ефимов, Г. Козубов, И. Чепиль и другие.
К сожалению, до сих пор остаётся невыясненной судьба архива Г. А. Банниковой (и был ли он?). Архив помог бы как в изучении шрифтового и теоретического наследия большого мастера, так и в продолжении работы над незаконченными проектами. Остаётся надеяться, что это ещё не закрытый вопрос.
Автор благодарит за помощь в подготовке очерка Константина Головченко, Олесю Гиевскую, Максима Жукова, Макса Ильинова, сотрудников Музея истории и культуры Среднего Прикамья и лично Николая Решетникова, сотрудников Центрального государственного архива Удмуртской республики, а также сотрудников музея истории полиграфии, книгоиздания и МГУП имени Ивана Фёдорова Светлану Морозову и Раису Филимонову.
Литература
-
- Банникова Г. Шрифт для художественной литературы (опыт автора над созданием рисунков нового шрифта) // Труды НИИполиграфмаша. № 2. М., 1957.
- Банникова Г. К вопросу о рационализации методов проектирования рисунков типографских шрифтов // Сб. материалов по научн.-техн. информации. № 48. М., 1956.
- Лазурский В. Путь к книге. Воспоминания художника. М.: Книга, 1985.
- Караванский Н. Художник шрифта Галина Банникова // В мире книг. №3. 1977.
- Шицгал А. Русский типографский шрифт. М.: Книга, 1974.
- Шицгал А. Репертуар русского типографского гражданского шрифта XVIII века. Часть I. М.: Книга, 1981.
- Ровенский М. Отдел наборных шрифтов НИИполиграфмаша и отечественное шрифтовое дело // Онлайн-журнал «Дефис».
- Головченко К. История одного стандарта // Онлайн-журнал «Шрифт».
- Юбилейный справочник выпускников Санкт-Петербургского государственного академического института живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина Российской академии художеств, 1915–005. СПб., 2007.
- Ройтенберг О. Неужели кто-то вспомнил, что мы были… Книга-альбом. М.: Галарт, 2008.
- Пеганова Т. Художница, рисовавшая буквы. Проект «Память Сарапула». Сарапул, 2012.
- Здесь и далее цитаты даются из статьи: Банникова Г. Шрифт для художественной литературы (опыт автора над созданием рисунков нового шрифта) // Труды НИИполиграфмаша. № 2. М., 1957.
- Г. А. Банникова. Письма к Сидорову А. А. 1963, 1967–1971. Отдел рукописей РГБ. Ф. 776, оп. 64, ед. 36, на 34 листах. С сохранением авторской пунктуации и орфографии.
- Г. А. Банникова. Письма к Сидорову А. А. 1963, 1967–1971. Отдел рукописей РГБ. Ф. 776, оп. 64, ед. 36, на 34 листах.
- Центральный государственный архив Удмуртской республики. Ф. 445, оп. 1, д. 104, л. 29 об.