В подборке мы показываем шрифты на примере слова «Нобельфайк» — это слово придумал Владимир Ефимов, чтобы показывать характерные буквы кириллицы.

Владимир Ефимов:
Было непросто придумать название для нового шрифта. Не знаю, как другие дизайнеры, а я не могу работать над чем-то, не имеющем названия. Я даже как-то полушутя утверждал, что название шрифта — это половина работы. Поэтому, начав обдумывать новый шрифт, я спрашивал всех знакомых, как его назвать. Я хотел, чтобы название было немного похоже на Гельветику и чтобы оно было достаточно длинным, потому что, набранное в каталоге, оно должно донести до зрителя образ шрифта. Кроме того, название должно прилично звучать по-русски и по-английски и прилично выглядеть как в кириллице, так и в латинице. Максим Жуков предложил название «Практика», но оно показалось мне слишком коротким и вообще чем-то не устраивало. Так я несколько дней ходил и думал, как же ее назвать, придумывал разные слова, примеряя и пробуя их на бумаге. Кажется, даже в словарь русского языка заглядывал. И вот как-то у меня в метро по дороге на работу вдруг из подсознания само выплыло слово «Прагматика». А может быть, в метро по дороге домой с работы, сейчас уже не помню. Сначала оно мне не понравилось, потому что тогда понятие «прагматика» имело некий отрицательный оттенок. Назвать человека в разговоре прагматиком означало отрицательную характеристику, потому что в то время еще уважали бескорыстных энтузиастов. Но слово не хотело уходить. Тогда я написал его на бумаге русскими и латинскими буквами, их количество совпало, и написанное выглядело довольно прилично. Тут я понял: вот оно! Так у нового шрифта появилось название.

Источник этой и следующих цитат: каталог к выставке в честь Владимира Ефимова «Шрифтовых дел мастер» (2010 год).

Видео-рассказ Владимира Ефимова о разработке Прагматики

Владимир Ефимов:
В то время каждая уважающая себя шрифтовая фирма должна была иметь в своей библиотеке шрифты Гельветика и Таймс или их аналоги. В качестве Таймса сначала использовали Тип Таймс, но недостатки его рисунка были видны даже неспециалисту. Скалдин спросил меня, можно ли подкорректировать Тип Таймс, чтобы он выглядел приличнее. Но мне этот шрифт активно не нравился, и я заявил, что такое не лечится и что лучше разработать новую гарнитуру. К тому времени у меня уже были варианты нескольких кириллических знаков Таймса, которые я нарисовал для издательства «Мир», где его главный художник Максим Жуков разработал фирменный стиль на основе Таймса. Первые варианты нашего кириллического Таймса так и обозначались Mir. Таким образом, я взялся рисовать на кальке свою кириллическую версию Таймса на основе переснятых из немецкой книги профессора Альберта Капра латинских букв монотайповского Times New Roman. Переснятые и увеличенные буквы тоже нужно было прорисовать для точной оцифровки. Так я нарисовал 4 начертания будущего Ньютона, которые оцифровал Александр Тарбеев (мы тогда работали вместе). После первоначальной оцифровки на дигитайзере (сканеров тогда еще не было) мне нужно было корректировать контур знаков, а затем дорисовать другие знаки, недостающие до стандартной кодировки. Эту работу я делал уже на мониторе большой компьютерной системы «Аристо» в ОНШ, затем выводил контур знаков: на графопостроителе, при необходимости заливал его тушью вручную и отдавал в фотолабораторию для пересъемки. По результатам такого теста я снова корректировал знаки и повторял весь цикл снова. Такова тогда была технология разработки шрифта.

Владимир Ефимов:
Futura — геометрический открытый гротеск, первые начертания которого были спроектированы в 1927 году немецким дизайнером Паулем Реннером (1878-1956). Геометрические гротески были безумно популярны в 30-е годы ХХ века до тех пор, пока в 60-е годы в мировой типографике не стали доминировать так называемые новые гротески, такие, как Helvetica и Univers. Однако затем мода на геометрические гротески вернулась. Теперь Футура продолжает жизнь в цифровом виде. Она по-прежнему любима графическими дизайнерами за суровую геометрию и простоту формы. Мой первый вариант кириллической Футуры назывался Futuris. Он возник из алфавита в двух начертаниях, который был заказан в конце 1980-х как фирменный шрифт объединения «Уралмаш». На первом конкурсе кириллических шрифтов нового времени «ШРИФТ 89», организованном журналом «Реклама» в 1989 году, этот шрифт получил диплом. Этот шрифт в двух начертаниях (светлом и сверхжирном) был нарисован руками и размножен фотопутем.

Владимир Ефимов:
Этот шрифт многие терпеть не могут, ненавидят. Найти его можно было везде, почти на каждом заборе, он перекочевал в совершенно ужасные рекламы, которые делаются левой ногой. Сам шрифт не виноват, судьба у него сложилась трудная. Это один из первых моих шрифтов, к которому я сделал кириллицу. Еще до перестройки, когда у нас рекламных шрифтов не было, он меня как-то сразу поразил своей странной пластикой. Сделанный в начале ХХ века, он несет черты шрифтов эпохи модерн — странные формы, сдвиг средней линии, псевдотрафаретность со странными дырками между штрихами…. У этой буквы ё выступающий средний штрих выдвинут, чего в обычных шрифтах не делается. В те времена в издательстве «Русский язык» для серийного оформления использовали самодельную кириллицу из этого шрифта, которая была довольно страшная. Художники что-то вручную выклеивали… Смотреть на это было больно, и я сказал: давайте я вам нарисую человеческую версию. Пока я ее рисовал и собирал, смотрю — уже некому отдавать, издательство постепенно скукожилось. Потом обнаружилось, что можно делать новые шрифты, и я достал свои старые кальки. Их оцифровали, я их откорректировал и назвал все это ЭдверГотик. Тут мы как раз научились делать ПостСкрипт, — и ЭдверГотик попал в первый пакет цифровых шрифтов, который распространял ПараГраф. Он настолько выделялся среди прочих шрифтов, что его стали воровать со страшной силой и модифицировать без нашего ведома… это даже не рынок был, а большая пиратская тусовка. В таком модифицированном виде он даже попал на деньги: на российские купюры в надписи «100 рублей», он там наклонный и с тенью, я же наклонного ЭдверГотика никогда не делал, но его происхождение отчетливо прослеживается. Так что можно сказать, что это самый распространенный мой шрифт в России…

Владимир Ефимов:
Была очень хорошая, революционная гарнитура — Кудряшевская энциклопедическая, такой шедевр советского шрифтового искусства, сделанный для Большой Советской Энциклопедии нашим первым-лучшим-главным шрифтовым дизайнером Николаем Николаевичем Кудряшевым еще в 1960 году. Он решил, что нужно сделать шрифт нормальных пропорций, что позволит снизить кегль основного набора, хотя это было против всех тогдашних правил и установок. Тогда считалась, что компактный шрифт должен быть узким, чтобы больше вмещалось, а что его читать трудно, тогда мало кого волновало. Кудряшевская гарнитура в седьмом кегле читалась лучше, чем Обыкновенная узкая в восьмом, которой было набрано предыдущее издание БСЭ. В результате получилась знаменитая история, как БСЭ сэкономила сколько-то там миллионов рублей на бумаге, потому что общий объем издания сократился на несколько томов за счет уменьшения кегля. Потом эта гарнитура была оцифрована в ОНШ, но оказалось, что оцифровка была некачественная и в шрифте просто не хватало знаков.

Меня попросили привести гарнитуру в чувство, и я стал приводить шрифт в порядок. Это был мой второй шрифт уже в ПараГрафе. Занимался этим почти год, перерисовал его так, как я сам понимал эту форму, в результате вышла новая гарнитура, и назвать ее нужно было как-то по-своему. Придумать название для нового шрифта — это вообще сложная задача. В общем, назвали Петербург, потому что тогда как раз городу вернули историческое название.

Вла­ди­мир Ефи­мов:
Как пи­шет сам Ла­зур­ский в сво­их вос­по­мина­ниях, eгo работа над наборным шриф­том началась в 1957 го­ду в Отде­ле редких книг Библиоте­ки им. Ле­ни­на (сейчас Рос­сийская государствен­ная библиотека), где он вручную копировал латинские шрифты эпохи Возрождения. На основе этого материала он затем стал искать фор­му зна­ков будущей гарнитуры Лазурского. К сожалению, Лазурский не оставил подроб­ного описания эта­пов это­го процесса. По иллюстра­ци­ям, по­ме­щён­ным в его кни­ге, вид­но, как от при­леж­ных ка­ран­даш­ных копий исторических образцов он пе­ре­шёл к ри­со­ва­нию соб­ствен­ных бук­вен­ных форм.

Сре­ди мно­же­ства эс­ки­зов это­го пе­ри­о­да есть несколь­ко ри­сунков, свидетель­ствующих о том, как ху­дож­ник, вынужденный по тех­ни­че­ским тр­ебованиям перейти к рез­ко увеличенному масшта­бу букв, дол­жен был определить стиль и фор­му бу­ду­щих на­бор­ных зна­ков. Эти ри­сун­ки букв поражают своей удивительной экс­пресси­ей и современностью: увеличенные ко­пии от­пе­чат­ков тек­стовых шриф­тов, с при­су­щим им ростиском краски и погреш­ностями ручного рисования, в крупном размере при­об­ре­ли неожида­нные графические качества. За их внешней суровостью чувствуется железная конструкция и пя­ти­сот­лет­няя тра­ди­ция шриф­то­во­го ди­зайна. Имен­но так и дол­жен вы­гля­деть в та­ком размере настоящий текстовый шрифт, и пер­вая аналогия, приходя­щая в го­ло­ву при ви­де этих эскизов, — это шриф­ты Уи­лья­ма Двиг­гин­са, а также шрифт IТС Galliard Мэтью Картера, ко­то­рый опи­рал­ся на шрифты Робера Гранжона.

Владимир Ефимов:
Такие шрифты нужны для газетных заголовков, где места бывает мало, а текста — много, и его пытаются упихать, выбирая сверхузкие шрифты. Это был мой первый шрифт, который я делал уже на персональном компьютере, сидя в ПараГрафе: правил контуры, доводил шрифт до ума, унифицировал все закругления, сделав шрифт совершенно регулярным. Кроме того, мне очень не нравилась форма букв «Л» и «Д», они были там треугольные. В таком узком шрифте треугольные формы — это просто убийство: сразу заливается середина и получаются огромные кляксы. Еще были такие же страшные буквы «И», «М», и я решил этого избежать хотя бы в строчных, вставив вместо «И» с косой диагональю латинскую «Ц», и получился прямой курсив, что оказалось очень полезно в сверхузком шрифте: такой правильный технологический подход…

Сделанный шрифт настолько отличался от того, который был, как по качеству обработки, так и по рисунку, что я объявил, что фактически это получилась новая гарнитура. Назвали ее Компакт.

Владимир Ефимов:
Жирные шрифты как таковые были созданы в самом начале 19 века в Англии во время промышленной революции, когда появилось множество интересных вещей, которые нужно было рекламировать. Кроме того, были цирковые выступления, театральные спектакли, лотереи, — принято было вывешивать афиши на улице, и они должны были привлекать внимание. Нужны были активные рекламные шрифты, посильнее-почернее-побольше, чтобы привлекать публику. Так появилась группа сверхжирных шрифтов: путем сильного увеличения толщины основных штрихов в контрастных шрифтах типа Бодони, Дидо, сделав их еще более контрастными и жирными. Причем исходные шрифты нормально вписывались в рамки приличного развития шрифтовой формы, а новые вываливались из строя, что и было их основным достоинством и главной функцией.

В советское время шрифт активно использовался в плакатах, афишах и заголовках, им набирался логотип журнала «Наука и жизнь». Позже шрифт был оцифрован мной, и теперь им можно работать в цифровой типографике.

Владимир Ефимов:
У меня есть несколько шрифтов, которые я восстанавливал почти из пепла — они уже не существовали в горячем наборе, оставались только какие-то отпечатки. Herold — шрифт немецкого происхождения. Он был сделан в 1901 году, назывался Herold Reklameschrift и был спроектирован для берлинской фирмы Бертольд. В Питере до революции было ее отделение, словолитное заведение «Бертольд», где, получая латинские шрифты, делали к ним кириллические знаки.

Основное начертание, с которым я работал (узкое жирное), использовалось в газете «Известия». Им набирали заголовки и даже сам логотип газеты был сделан на основе шрифта Herold, только там были дорисованы острые засечки. Второе начертание (жирное) получено путем расширения первого варианта. На самом деле такой шрифт был, и назывался он Herold Heavy: тогда каждое начертание считалось отдельной гарнитурой и имело свое название. В русском Герольде существовало еще одно начертание, сверхузкое, которое я тогда проигнорировал и теперь об этом жалею. Но я когда-нибудь к нему вернусь, чтобы гарнитура была полной.

Владимир Ефимов:
Гарнитура называется «новая» — потому что были еще просто «обыкновенные» шрифты, название которых восходит к середине XIX века. Тогда известный петербургский словолитчик Жорж Ревильон отливал множество акцидентных шрифтов и только два вида текстовых — обыкновенные и английские. Оба были контрастные, с тонкими соединительными штрихами, с характерными раздвоенными концами буквы «ф», замечательные по чистоте нарезки, выпускались в разных кеглях, но английские были жирнее. Их форма сложилась под воздействием шрифтов Дидо. Это были основные наборные шрифты, популярные в начале ХХ века, да и в советское время тоже.

Обыкновенная новая была выпущена в 1940 году, и это был первый профессиональный шрифт советского времени, спроектированный специально для набора 4-го собрания сочинений В.И. Ленина. Ленин окончил гимназию, где его учили греческому, латыни, другим иностранным языкам. Потом в своих работах он использовал математические выражения, цитаты из античных классиков, из немецких философов, английских экономистов, и все на языке оригинала. Все это нужно было набрать, требовалось, кроме русского и латинского алфавитов, еще множество национальных знаков, плюс еще нужно было разработать греческий шрифт для набора на древнегреческом языке, нужно было нарисовать кучу математических и других специальных знаков. В результате получилась такая гарнитура, универсальная по знаковому составу. Оказалось также, что этот шрифт идеален для набора справочной и научно-технической литературы, и в советское время Обыкновенная новая была на втором месте по применению после Литературной. Поэтому мне было как-то жалко, что этот шрифт имеет такое историческое значение, а его нет в цифровом наборе. В общем, я постарался и восстановил его, разработал цифровую версию. Конечно, как текстовый этот шрифт сейчас не очень подходит, разве только на очень хорошей бумаге. Но как акцидентный — вполне. И ведь это наше наследие.

Вла­ди­мир Ефи­мов:
Эс­ки­зы шриф­та бы­ли по­ка­за­ны в биб­лей­ском сообществе для утверждения, по­сле че­го в каждом на­чер­та­нии бы­ли до­ра­бо­таны недостающие знаки и по­стро­е­ны ра­бо­чие фай­лы шриф­та. Они бы­ли переданы за­каз­чи­ку, ко­то­рый провел свое тестирование в услови­ях верстки реального из­да­ния. Не­сколь­ко по­лос из Биб­лии бы­ли на­бра­ны но­вым шриф­том с раз­ны­ми установка­ми: раз­ными кегля­ми, при различных значениях интерлиньяжа, ком­би­на­ци­ях на­чер­та­ний и т. д. После последних корректировок и технической об­ра­бот­ки всех знаков (хинтования) шрифт был построен уже в окончательной вер­сии и передан заказчику.

Вла­ди­мир Ефи­мов:
Для кни­ги Мак­си­ма Жу­ко­ва про Боль­шой те­атр я сде­лал эс­ки­зы. Но затем они дол­го лежали без движения. Потом мне ста­ло обидно, что они ле­жат, и за­хо­те­лось их ис­поль­зо­вать. Но ко­гда я со­брал­ся де­лать нор­маль­ный шрифт, я по­нял, что шрифт та­кой кон­траст­но­сти и с та­ки­ми не­мно­го диковатыми формами у нас ни­кто не вы­дер­жит. И то­гда я во­ле­вым решением взял и уве­ли­чил вдвое толщины тонких штрихов, то есть в эс­ки­зах толщина штри­ха бы­ла 1 мм, а ста­ла 2 мм. И из это­го тогда по­лу­чил­ся шрифт Дидона.

В сущности, это не про­сто шрифт, а моё от­но­ше­ние к шрифту в те вре­ме­на. И не про­сто от­но­ше­ние, а от­но­ше­ние до­воль­но ехид­ное. Там есть некоторые ве­щи, ко­то­рые „я се­бе поз­во­лил“. Вот, на­при­мер, 4 и 7 — это реально существующие циф­ры, они подсмотре­ны и сри­со­ва­ны, но вот та­ко­й Д тогда ещё ни у ко­го не бы­ло. Или кап­ля у бук­вы З — в этих знаках, формах есть внутреннее ехид­ство, это не про­сто переработка из­вест­ной фор­мы, а моё лич­ное, не­мно­го иро­нич­ное от­но­ше­ние к ним, здесь есть эле­мент иг­ры. В нор­маль­ном шриф­те я бы та­ко­го не сделал, то есть сделал бы, но не­мно­го не так, а бо­лее се­рьезно.

Владимир Ефимов рассказывает о разработке Didona

Владимир Ефимов:
Матрицы этого шрифта были найдены в начале ХХ века, тогда же был отлит с этих матриц шрифт. Сначала его авторство приписывали Антону Янсону, но только в 50-е годы ХХ века обнаружили, что это Николай Киш.

Я давно на него смотрел, и мне, конечно, хотелось сделать кириллическую версию, потому что, по-моему, это один из самых красивых латинских шрифтов. Я попробовал его рисовать, получалось конечно же не сразу. Уже в современные времена ПараТайп (тогда еще ПараГраф) заключил договор с американской фирмой Bitstream, по которому мы имеем право делать кириллические версии их шрифтов. А у них в библиотеке был шрифт Киш, а поскольку я уже давно начал его рисовать, то эта работа досталась мне.

Это было связано еще с тем, что я всегда не понимал Петровскую реформу, гражданский шрифт, который получился — такой достаточно странный, и я решил, что надо было взять самый лучший латинский шрифт и уже к нему подбирать варианты кириллических знаков. И я выбрал шрифт Киш, так сказать, для повторения Петровской реформы на современном уровне, чтобы сделать формы наших букв более человеческими.

Как разработали кириллическую версию Kis: часть 1 и часть 2

Владимир Ефимов:
Из-за относительно узких пропорций Charter достаточно экономичен. Для лучшей читаемости в мелких кеглях он имеет крупное очко строчных и мощные открытые формы букв. Со своими почти брусковыми засечками и структурой антиквы переходного стиля этот шрифт замечательно работает как в книжно-журнальном, так и в газетном наборе. В мелких кеглях особенности его формы нивелируются, и гарнитура выглядит просто как хороший удобочитаемый текстовой шрифт. Про него, как и про многие другие шрифты Мэтью Картера, можно сказать, что он невидимый.

Однако в крупных кеглях, особенно в жирных начертаниях, ITC Charter
выглядит совершенно иначе. Оказывается, что срезанные с одной стороны капли, плоские соединения в строчных h, n, r и слоноподобные брусковые засечки придают ему совершенно неординарный вид. Таким образом, Картер создал шрифт универсального применения — в крупных кеглях, на уровне восприятия отдельных знаков и слов он фиксирует внимание на хорошо продуманном сочетании традиционной конструкции и весьма нетривиальных деталей, а на уровне текста эти хитрости формы не воспринимаются сознанием читателя, и шрифт выглядит естественно, не препятствуя нормальному чтению. Эскизы кириллических знаков прямого и курсивного начертаний я показал Мэтью Картеру в 1997 году. Он одобрил разработку кириллицы и даже — вероятно, из вежливости — сказал, что в кириллическом тексте ITC Charter смотрится лучше и ровнее, чем в латинском. Шрифт сразу же подхватили некоторые ведущие периодические издания, он начал широко использоваться в книжном наборе, так что сейчас даже немного надоел.

Вла­ди­мир Ефи­мов:
Ава­нгард Го­тик — глав­ный шрифт ITC, ко­то­рым они без­ум­но гор­ди­лись. До то­го, как мы на­ча­ли офи­ци­аль­ную ра­бо­ту над этим шриф­том, Максим Жу­ков уже за­став­лял меня ри­со­вать eгo ва­ри­ан­ты для раз­ных язы­ков. Из­да­тель­ство «Мир» выпускало ли­те­ра­ту­ру на рус­ском и ино­стран­ных язы­ках. Часть этих язы­ков была вос­точ­ная. Бы­ли из­да­ния для Индии, Аф­га­ни­ста­на и дру­гих стран. А по­сколь­ку я ра­бо­тал в ла­бо­ра­то­рии шриф­тов особых графических форм, я был свя­зан с вос­точ­ны­ми шриф­та­ми. И Мак­сим мне за­ка­зы­вал надписи в стиле Авангарда для ин­дий­ской пись­мен­но­сти де­ва­на­га­ри, гре­че­ские, араб­ские.

У ме­ня с этим Аван­гар­дом бы­ли уже ка­кие-то лич­ные от­но­ше­ния — он мне снил­ся но­ча­ми. Я на­чал ду­мать, как мне от не­го из­ба­вить­ся. Но тут открылся «Па­ра­граф», и я ту­да пе­решел, так как в от­де­ле на­бор­ных шриф­тов все за­кон­чи­лось и за­кры­лось. А в 1990 го­ду Мак­сим ска­зал: «Да­вай ри­суй ки­рил­ли­че­скую вер­сию Аван­гар­да, так как руковод­ство IТС ре­ши­ло не рисковать и не де­лать греческий, араб­ский, индийский и ивритский Аван­гард, а про кириллический, вздох­нув­ши, сказало: пусть бу­дет».

У Лю­ба­ли­на бы­ло в Аван­гар­де на­ри­со­ва­но много лигатур, он хо­тел на новом уров­не повторить то, что ко­гда-то сде­лал Гу­тен­берг. И мы решили, что раз уж вы­пус­ка­ем комплект начертаний в фор­ма­те OpenТу­ре, то на­до вос­поль­зо­вать­ся его пре­иму­ще­ством и до­ба­вить туда мно­го-мно­го ли­га­тур. Мы сде­ла­ли все ли­га­ту­ры, ко­то­рые на­ри­со­вал Лю­ба­лин, а по­том бы­ли сделаны кириллические ана­ло­ги, и по­лу­чи­лось их очень мно­го! Прав­да, я не знаю, зачем это нуж­но, но ма­ло ли, вдруг ко­му-ни­будь по­на­до­бит­ся.

Видеорассказ, как делали кириллическую версию ITC Avant Garde Gothic

Владимир Ефимов:
У нас в России такие шрифты тоже были в свое время (та самая Обыкновенная жирная), хотя у них не было такого дикого, обостренного рисунка. Особенно замечательная в Фэт Фейсе буква а строчная, буква к строчная, концы штрихов у к, т, п, которые кверху загибаются… На самом деле это шрифт только для достаточно крупного кегля, у нас в каталоге его плохо видно, он сверхконтрастный: тонкие волосяные засечки и соединительные штрихи, и при этом жирные, здоровые основные штрихи. Кроме того, там очень характерные по форме капли — они именно как капли, но еще и завернуты очень сильно. Строчная ф с раздвоенными концами сверху и снизу (такой ласточкин хвост), — характерная деталь для некоторых шрифтов еще середины ХIХ века. Была еще буква «ять» с таким же раздвоенным верхом, но потом ее выкинули в результате реформы орфографии 1918 года.

Я не часто видел этот шрифт в работе, — возможно, он слишком чрезмерен для наших вкусов. Мне самому он очень нравится…

Владимир Ефимов:
Герман Цапф — известный немецкий каллиграф и один из главных шрифтовых дизайнеров старшего поколения, он сейчас жив и работает, хотя ему сильно за 80. Он даже в войне успел поучаствовать, правда, не на восточном фронте, а на западном. Первой работой Германа Цапфа был альбом каллиграфических шрифтов Feder und Stichel («Перо и резец»), который он издал сразу после войны, а писал он эти замечательные шрифты в промежутках между военными действиями. Он служил в разведотделе немецкой армии, которая обороняла «Атлантический вал» во Франции, и Цапф занимался тем, что чертил карты.

ITC Цапф Чансери — один из шрифтов, который был основан на почерках писцов Папской канцелярии эпохи Возрождения, это так называемая канчеляреска, что значит «канцелярский». Это специальный почерк, который пишется ширококонечным пером по определенным правилам.

Цапф восстановил этот почерк. И собственно Цапф Чансери — это и есть канчеляреска. В исходной гарнитуре разработано 6 начертаний, там есть 3 более прямых и 3 более рукописных, курсивных начертания, но я сделал только одно — среднее курсивное, потому что оно входило в первый набор постскриптовских шрифтов и пользовалось огромной популярностью. Зато теперь я доделал туда альтернативные прописные знаки, начальные и конечные формы, минускульные цифры и много-много лигатур. Так что скоро мы выпустим новую, улучшенную версию ITC Цапф Чансери.

Вла­ди­мир Ефи­мов:
Про него и сказать-то нечего… Большой и черный. В крупном кегле очень выразительный, в мелком внутрибуквенные просветы сливаются и буква становится просто черным пятном: хорошо работает только внешний контур. Простой шрифт без единого закругления, там нет кривых, только прямые линии и угловые точки. Этим шрифтом любят изображать номера на спинах хоккеистов и футболистов, бортовые номера на самолетах, тактические обозначения на военных кораблях.

Вла­ди­мир Ефи­мов:
Это шрифт замечательного голландского дизайнера старшего поколения Герарда Унгера, совершенно удивительного человека. Он читает лекции в Англии в университете города Рединга, на факультете визуальных коммуникаций и типографики. Флора представляет собой один из первых курсивов в гротеске, это шрифт с явным рукописным началом, голландская каллиграфическая школа активно присутствует в нем, но в то же время это гротеск. Его форма была открыта именно Унгером.

Унгер перед тем сделал два шрифта: Демос (антикву) и Праксис (гротеск). Они были взаимосвязаны: спроектированы вместе для совместного применения, сейчас это называется «супергарнитура». Унгер сделал работу за дизайнера, заранее соединив два шрифта в пару. Праксис был спроектирован без курсивов, и разные люди долго уговаривали его добавить курсивы, но он так и не поддался…

Потом у него родилась дочка, и назвали ее Флорой. Он сидел с ней дома, было нечего делать, и он начал писать буквы. Так придумался шрифт — вот такой наклонный, курсивный, но без засечек. Унгер назвал его в честь дочери — Флора.

Вла­ди­мир Ефи­мов:
Шрифт был сделан в 1995 году дизайнером Майклом Стейси, который утверждал, что спроектировал его на основе наружной графики Румынии и Венгрии 30-х годов. Я видел похожий шрифт в Лиссабоне (Португалии): из дерева были очень красиво выпилены буквы какой-то вывески. Как и в ITC Machine, в нем нет ни одной кривой линии, но если Machine — это грубый, беззастенчивый и слоноподобный гротеск, то TrueGrit — это подражание рукописному шрифту, некая скоропись, курсив. Знаки наклонные, но состоят из ломаных линий, из которых в крупном кегле получается интересная структура: из букв можно составлять что-то вроде орнамента.Мне показаласть интересной сама задача сделать кириллицу в такой системе, изобразив курсив с помощью векторов, и я считаю, что у меня это получилось.

Вла­ди­мир Ефи­мов:
Классический рукописный шрифт начала XIX века, называемый английским, или спенсерианским. В первом классе школы письму похожим шрифтом меня обучали на уроках чистописания. Мы писали металлическими перьями, макали их в чернильницу, все ходили в кляксах. Меня так и не научили толком. Пишутся они остроконечным стальным пером, позволяющим усиливать нажим, что делает их контрастными рукописными шрифтами, которые гармонировали с модными тогда Дидо и Бодони. Это имитация наборным способом рукописных шрифтов. English 157 — шрифт полусвязный: у него есть выходящие концы штрихов, а входящих концов нет. В основе его лежит знаменитый каллиграфический шрифт немецкого происхождения под названием Englische Schreibschrift («Английский рукописный шрифт»). Я выбрал eгo сознательно, чтобы сделать кириллическую версию: такого типа шрифтов у нас не было, или были не очень качественные, с моей точки зрения. Я воспользовался старыми русскими шрифтами — до революции каллиграфические шрифты были очень популярны, и некоторые из них были очень тонко и красиво сделаны.

Вла­ди­мир Ефи­мов:
Был в Англии, в эпоху королевы Елизаветы, известный человек — Уолтер Рэлей (или Рейли). Фаворит королевы, личность замечательная, как и многие деятели шекспировских времён. Он был поэт и пират, организовывал экспедиции в Америку, воевал, писал историю Рима, сидя в тюрьме в Тауэре. И, кстати, знаменит он настолько, что до сих пор в Тауэре его камера сохраняется в качестве музея — камера из двух комнат с балконом, там в общем-то неплохо было жить… Он был одним из лучших представителей эпохи королевы Елизаветы. Кончил он, правда, плохо — ему отрубили голову за государственную измену, в которой он был никак не повинен. И эту трагическую историю я должен закончить тем, что сам шрифт к Уолтеру Рейли никакого отношения не имеет. История этого шрифта достаточно запутанная, и сначала назывался он совершенно не так. Это был фирменный шрифт для Всемирной выставки 1969 года в Монреале, в Канаде, в одном начертании, и создал его дизайнер Карп Дэйр. Потом на его основе был сделан шрифт в двух начертаниях (прямое и курсив), названный Cartier. И опять же, я не уверен, что это было сделано по заказу этой самой знаменитой ювелирной фирмы. Его курсив был создан на основе старых и очень редких каллиграфических почерков, но в первоначальном шрифте, который был сделан для Всемирной выставки, курсива вообще не было, он был дорисован позже. Спустя какое-то время, в 1977 году, английский дизайнер Роберт Нортон на основе Cartier разработал этот самый шрифт в нескольких начертаниях — от сверхсветлого до сверхжирного. Он-то и был назван Raleigh.

Вла­ди­мир Ефи­мов:
Все начиналось с книги. Впервые у нас был издан сборник рецептов здоровья: если у вас болит голова, то попробуйте это или это, то есть была пошаговая инструкция, а в конце было написано: если и это не помогает, то обратитесь к своему лечащему врачу. Для этой книги я делал обложку, титульную часть… В оригинальном шрифте ITC Benguiat шесть начертаний нормальных и шесть начертаний узких. Шесть нормальных начертаний мы в свое время сделали и он уже шесть лет как продается, а узкие так пока и остались невостребованы… Это шрифты Эдуарда Бенгета. В ITC не было главного художника как такового, и он считался самый большой, самый главный. Он до сих пор живой, ему уже очень много лет.

Видеорассказ об ITC Benguiat

Владимир Ефимов о Mason Serif:
Mason (и тот и другой: Sans и Serif) сделал Джонатан Барнбрук. Этот шрифт — такая сознательная эклектика. То есть все вместе сложено в одну кучу. Там есть альтернативный вариант, который кажется более спокойным, а тот, который regular, он совсем страшный. Например, перекладина латинской буквы Н состоит из двух горизонтальных штрихов. Мне пришлось сделать буквы И, Й с такой же двойной диагональю, потому что надо было найти в кириллице адекватное решение для этих Барнбруковских безобразий. У нас на работе лежит большая книжка, посвященная Джонатану Барнбруку, у него была большая выставка в Музее дизайна в Лондоне. Человек он очень почитаемый, но совершенно безбашенный, как говорится.Mason — это шрифт американской фирмы Emigre. Многие художники считали честью с ними работать, придумывали шрифты с безумными формами, в том числе Барнбрук. Но права на шрифт принадлежат Emigre, а ее главный художник Зузана Личко очень переживала, что ее шрифты будут воровать всякие разные злые люди. Поэтому, чтобы разработать кириллицу, нужно было сначала договориться с ней. Это было трудно, наш директор Эмиль Якупов довольно долго убеждал ее, что лучше сделать кириллицу легально, иначе это все равно сделают нелегально, то есть украдут — бесконтрольно и бесплатно. В конце концов она согласилась и мы подписали договор с Emigre на разработку кириллицы к некоторым их шрифтам. Это было началом, камнем, который вызвал если и не лавину, то некое действие…

О Mason Sans:
Это был заказ известной пивной компании «Стелла Артуа». У них был разработан фирменный стиль на основе Масона, и когда они открывали свое производство и представительство в России, им понадобился кириллический Масон. Они заказали сетевому агентству разработку фирменного стиля, а те сами не стали делать кириллическую версию шрифта, а обратились к нам. Мне пришлось некоторое время этим заниматься. Этот шрифт позволяет проделывать с ним всякие модификации. Мне было довольно интересно с ним возиться: он настолько дик по своему основному решению в латинице, что мне нужно было найти ту же степень дикости в кириллице. У буквы А, например, было два варианта: одна — нормальная, треугольная (не очень нормальная, но почти), а у другой круглые бока и острая вершина, получается как будто боеголовка или снаряд. Это называется «оживальная форма». Я сделал такие варианты ещё для Л и Д… Когда я принёс уже довольно продвинутую нарисованную версию Масона нашему заказчику для утверждения, он, человек довольно молодой и на вид интеллигентный, сказал: вот какие шрифты были в рыцарские времена. Тут я перепугался и сказал, что в рыцарские времена вообще-то готика была, а эта эклектика к рыцарским временам никакого отношения не имеет. В общем, мы друг друга поняли.

Вла­ди­мир Ефи­мов:
В 80-е годы в издательстве «Мир» главным художником был Максим Жуков, и он пригласил меня делать разные шрифтовые работы. Мы делали книгу, которую заказала Ассоциация участников космических полётов. Это сборник космических фотографий удивительной красоты. Называлась она «Наш дом — Земля». Это был перевод американского издания, и шрифт должен был быть как в оригинале. С текстовыми шрифтами это было тогда невозможно. Это сейчас их много, а тогда имелись только Таймс и Гельветика, гарнитура Литературная как-то не подходила. Но хотя бы переплет и титул должны были соответствовать оригиналу. И мне заказали такую вот работу. Некоторое время у меня ушло на то, чтобы опознать шрифт, так как там нигде не было написано его название. Потом я его нашёл в каталоге, оказалось, что это Трумп Медиеваль. Я его переснял с увеличением, перерисовал на кальку. Никто не знал, прописными нужно было делать надпись или строчными, поэтому я сделал и то и другое. Это был первый вариант шрифта, и он потом никуда не пошёл. Современный вариант я сделал уже позже в ПараТайпе на основе цифровой битстримовской версии.

Вла­ди­мир Ефи­мов об ITC Stone Serif:
ITC Стоун Сериф разработал Самнер Стоун, замечательный дизайнер и историк шрифта. Тогда он был главным художником фирмы Adobe Systems. Это был один из первых его шрифтов, точнее целое семейство. Супергарнитура имела 3 варианта шрифта, специально приспособленных для совместного применения друг с другом: Стоун Санс (гротеск), Стоун Сериф (антиква) и Стоун Информал — тоже антиква с засечками, но такой более странной формы и неформального вида. На самом деле и сам Стоун не очень знал, зачем он его сделал, наверно просто захотелось. Сейчас в эту семью добавили еще пару гарнитур…